Глава 3

 

— Сколько ещё будут продолжаться эти мучения, — тяжело вздохнул Голушко.

Езда на лошади оказалась далеко не столь привлекательной, как это раньше представлялось Степану. Уже третий день, как они, обшарив труппы неудачливого разъезда, двигались на север. Никогда раньше не ездивший верхом Степен болтался в седле, как мешок с картошкой, и чувствовал себя прескверно – ноги дьявольски ныли, и когда Степану приходилось спешиться, он мог идти только враскоряку. Два постоялых двора, где они вместе с Диргиниусом ночевали, произвели на Голушко самое удручающее впечатление. Полуразвалившиеся рассадники клопов, с лоханями вместо ванн и с кучами соломы на полу вместо матрасов, не говоря уже о жутко загаженных отхожих местах на улице, имели только одно достоинство — сносную кухню. К удивлению Степана, набору продуктов позавидовали бы многие московские супермаркеты. Конечно, блюда были местные, но ингредиенты в них оказались знакомыми и весьма разнообразными, что само по себе свидетельствовало об успешно прошедшей эпохе великих географических открытий.

— Не знаю, что такое «эпоха великих географических открытий», — заметил маг на первом постоялом дворе, где он со Степаном ужинал, — но эпоха великих географических закрытий у нас была точно.

— И что была это за эпоха? — спросил тогда Степан.

— Война магов, — ответил Диргиниус. — По легенде вся война заняла меньше часа, а вот последствия её мы расхлёбываем до сих пор…

В этот момент лошадь Степана перепрыгнула через лежащее на тракте бревно, и Голушко, неопытный наездник, судорожно вцепился в своего скакуна руками и ногами, отчего и без того перетружденные мышцы отозвались резкой болью.

— А засады быть не может? — спросил Степан у Алака, оглядываясь по сторонам и видя, что они въезжают в густой кустарник.

— Да какая засада, — проворчал маг, — просто этим трактом не особо часто пользуются – вот и зарастает…

 

В этот момент неуклонно поднимающаяся на холм дорога достигла наивысшей точки. Степан невольно придержал своего коня. С вершины холма открывался вид на прибрежный город. Собственно, городов было два. Один на побережье, с гаванью. С расстояния около восьми километров Голушко были видны стены без ворот, какие-то корабли в бухте, похожие на большие галеры, да несколько десятков наиболее крупных зданий. Остальное он чётко разглядеть не мог, но по очертаниям догадывался, что прибрежный город по большей части был застроен чем-то средним между складами и бараками.

Второй город лежал дальше от моря. В отличие от приморского города, стены которого образовывали полукруг, этот имел форму пентаграммы. В центре тех двух стен, которые были обращены к Степану, находились большие надвратные башни с широкими арками под ними. С двух сторон арок располагались окованные медью ворота, сверкавшие на солнце, как начищенный самовар. К воротам вели дороги, по одной из которых и ехали Диргиниус вместе с Голушко.

Оказавшись поближе, Степан с интересом начал рассматривать стены. От дороги их отделяли вал и ров, заполненный заболоченной водой. Нижние три метра стены были сделаны из какого-то материала, сильно напоминающего бетон. Приблизительно ещё на три метра вверх лежали большие каменные блоки. Ещё выше, приблизительно на ту же высоту, стены были выложены добротным красным кирпичом. А ещё выше, опять метра на три, шла непонятная кладка. Кирпич в ней соседствовал с камнями, а местами даже с деревом.

— Когда-то давно, ещё до войны магов, здесь собирались построить большой дом, — начал своё пояснение Алак. — Но успели заложить только фундамент. Затем, в дикие времена, предшествующие созданию Империи, одно из многочисленных племён, используя знания древних, возвело над фундаментом стены из камня. Но это их не спасло. Те, кто обосновался здесь после них, из камня уже строить не могли, но ещё помнили, как делать хороший кирпич. Но не помогли и эти стены. Один из императоров взял город на копьё при помощи «осла с золотом». Во времена Империи надстраивать стены никому не было нужно – по причине отсутствия войн. Затем, когда Империя распалась на два королевства, город несколько раз переходил из рук в руки. Каждый, кто овладевал городом, пытался его укрепить. Результат ты видишь в виде верхней четверти стены….

Это эпическое повествование было прервано грохотом от обвала верхней части надвратной башни, построенной по тому же принципу, по счастью не той, куда держали путь наши герои.

— Ну, кто так строит, кто так строит? — патетически воскликнул Голушко.

Степана вовсе не обеспокоила судьба пострадавших при этом прохожих, так как почти все встреченные на этой планете люди первым делом пытались его убить. В одном из трактиров, где Голушко ночевал с магом, какой-то подвыпивший лесоруб ни с того ни с сего метнул топор в их сторону, и лишь чудом никого не задел… По пути между трактирами Степану «посчастливилось» нарваться на какого-то сумасшедшего рыцаря, который, во исполнение обета, данного одному из местных богов, вызвал Голушко на честный бой на мечах и ленсах[1]. При этом сторонника «честного поединка» нисколько не смущало, что у Степана не было ни лат, ни копья, а сабля, которой, кстати, Голушко не очень-то и умел пользоваться, явно уступала рыцарскому мечу-бастарду[2]. Только вмешательство Диргиниуса, предложившего рыцарю померится силами в магической дуэли при помощи фаерболов, спасло Степана от позорного бегства…

— Строит магистрат, — тем временем ответил на вопрос Голушко Алак, которого также абсолютно не интересовала судьба пострадавших, так как последние не были ни его друзьями или родственниками, ни соплеменниками, поскольку Диргиниус происходил родом из северного королевства. — Каждый из отцов города, имеющий какое-либо отношение к строительству стен, старается из него перед началом очередной войны между королевствами сбежать. Некоторым это удаётся.

— Почему некоторым? — удивился Степан.

— Да потому, что этот город осаждают первым, он же на границе, — пожав плечами, ответил маг.

Тем временем путники подъехали к очереди у ворот. Состояла она преимущественно из крестьянских телег, запряжённых одной, изредка двумя лошадьми. На стоявшем перед нашими путниками возу были навалены огромные кочаны капусты, белой и красной. Сразу за ними пристроилась телега с бочками. В отличие от большинства других возниц двое хозяев этой телеги были горожанами, а не крестьянами, судя по одежде и повадкам. Несмотря на то, что один из них – брюнет, а другой — блондин, они, похоже, были родственниками.

Очередь двигалась медленно из-за того, что перед воротами наряд стражи собирал въездную пошлину. Стражники и крестьяне имели разное представление о справедливой величине пошлины и отчаянно торговались друг с другом, так что на проезд каждой телеги через ворота уходило не менее пяти минут. Простояв в очереди около получаса, Степан поинтересовался у своего спутника, не могут ли они под видом знатных господ пройти без очереди.

— Конечно, можем, но только через другие ворота, — мрачно ответил Диргиниус и в качестве альтернативы указал рукой на надвратную башню, недавно пережившую катастрофу, — эти же ворота — собственность торговой гильдии, потому что они ближе всего к рынку.

— Ну а если какой-нибудь благородный захочет проехать здесь, не стоя в очереди, — с подковыркой начал Голушко, — его что, крестьяне не пустят?

— Конечно же, не крестьяне, — ухмыльнулся маг и показал рукой на десяток лучников на городской стене. — Горожане, в том числе и благородные, любят свежие продукты, а когда они портятся из-за задержек в доставке, то это не только всем не нравится, но и снижает доходы торговой гильдии и магистрата. В отличие от Степана все остальные в очереди относились к потере времени спокойно. Двое горожан, сидевших на козлах телеги за Диргиниусом и Голушко, негромко беседовали.

— …Тётя сказала, что тебя опять на этой неделе загребла стража, — продолжал первый горожанин.

— Да, это верно, — ответил второй и пожаловался:

— Всего год назад всем было плевать, что я похож на северянина, а в этом году уже дюжину раз…

— Шпионов ищут – значит, война скоро, — перебил его первый.

— Ты полагаешь, северные твари скоро нападут?

— Или их, или наши господа начнут войну за императорскую корону, будь она трижды неладна, а город-то наш опять разграбят, как пить дать, как и во все прежние разы.

— Скорее бы все благородные друг друга перебили, — мечтательно сказал блондин.

— Быстрее они перебьют нас, — мрачно ответил брюнет. — И при прадеде моём, и при деде, и при отце, было одно и то же, не минует чаша сия и нас, — первый горожанин замолчал, а затем резко сменил тему. — А ты что, серьёзно в городское ополчение собрался?

— Да, и я докажу всем, что… — начал было второй, но приятель снова перебил его:

— Оно тебе надо, лежать с выпущенными кишками на каком-нибудь поле, и утешатся, что ты настоящий южанин? Это господа, те, кто выживет, получат замки и титулы, на что они как младшие сыновья не могут обычно рассчитывать. Или главы торговых гильдий, да магистратские, вот кто на войне заработает, да и жрецы в накладе не останутся благодаря отпеваниям, а нам, маленьким людям, убыток один…

 

 

Тем временем очередь постепенно продвигалась, и наши герои подъезжали к наряду городской стражи. Чем ближе были ворота, тем беспокойнее было на душе у мага. Диргиниус прекрасно понимал, что его с такой внешностью могут задержать.  Конечно, Алак не был шпионом, но он был северянином, а главное — был в розыске.

— Степан, у тебя мелкая медная монета есть? — спросил Диргиниус своего спутника.

— Есть несколько десятков монеток, правда, насколько они мелкие, я так и не понял, — ответил Голушко.

— Давай сюда, — ответил маг. Степан протянул Алаку кошелёк, тот взял монеты, пробормотал «сойдёт», выехал на своём коне из очереди и подъехал к наряду стражников.

— А ты куда прешь? — прорычал сержант.

— Плачу за всех! — выкрикнул в ответ маг и швырнул монеты под ноги хранителям городских ворот.

Крестьяне дружно загалдели, и лучше всего смысл их восклицаний передало бы наше слово: «халява». Каким чудом Диргиниуса, Голушко и стражников не затоптали, не знает никто, но уже через десять секунд перед воротами не было ни одной телеги – они все были уже в городе. Вслед им неслась ругань сержанта, который никак не мог разделить шестьдесят четыре медные монеты на дюжину стражников…

Мужчина в чёрном плаще, который наблюдал за всем этим безобразием из города, спрятал свою курительную трубку, и, не торопясь, подошёл к делящим добычу стражам ворот. Когда сержант повернулся к нему и попытался что-то сказать, человек в чёрном плаще протянул вперёд руку, в которой был зажат медальон. Сержант, как и его подчинённые, побледнел и встал по стойке смирно.

— Сколько монет? — спросил мужчина в чёрном плаще тоном, не допускающим возражений.

— Шестьдесят четыре, — после некоторой запинки ответил сержант.

— Восемью восемь шестьдесят четыре, — ни к кому, не обращаясь конкретно проговорил незнакомец, — число тьмы.

Лица сержанта и его подчинённых стали уже не бледными, а светло-зелёными. Перед их внутренним взором замаячили застенки местного отделения Ордена Распознающих Зло и неизбежный костёр, но незнакомец больше ничего не сказал, развернулся и пошёл обратно город.

— А монеты? — проблеял какой-то солдатик, несмотря на то, что двое его сослуживцев пытались заткнуть ему рот, а сержант показывал кулак.

Незнакомец обернулся и произнёс:

— Легко пришло, легко и уйдёт. Рекомендую эти монеты сегодня вечером пропить.

Человек в чёрном плаще отошёл от ворот и исчез в городе. А у стражников начался другой спор – они выбирали таверну, призванную сегодня вечером исполнить наказ Распознающего…

***

Продираясь сквозь толпу назойливых торговцев Голушко и Диргиниус молчали, пока не проехали рыночную площадь.

— Объясни, зачем ты бросил все наши медные монеты стражникам? — спросил, чуть не плача, Степан, когда они с Алаком выехали на одну из узких городских улочек.

— Тебя это так беспокоит? — саркастически спросил маг.

— Вообще-то да, — ответил Голушко – его душила жаба.

— Знаешь ли, — задумчиво ответил Алак, — иногда следует отдать часть, чтобы сохранить всё остальное.

— В смысле? — не понял Степан.

— Да в том смысле, что меня могли запросто арестовать как шпиона, а ты стал бы моим соучастником…

— Диргиниус, Вы шпион? — спросил Голушко, невольно воспользовавшись слегка изменённой цитатой из фильма «Адъютант его превосходительства».

— Нет, — слегка улыбнувшись, ответил Алак, — но я северянин, и я в бегах. Южная гильдия магов наверняка объявила за мою голову награду, а что до тебя, «избранный», то тебя я выгораживать бы не стал, и ты бы отправился на костёр.

— Я не «избранный», я хохол.

— А при чём здесь твоя причёска? — не поняв, что речь идёт не о сексуальной ориентации и внешнем виде, а о разных национальностях, спросил маг.

— Да это люди такие, а не прядь волос, — пробурчал Степан и, сменив тему, спросил:

— Куда дальше путь держим?

— Нам нужно продать лошадей и сесть на корабль, — ответил маг скорее сам себе, чем своему собеседнику. — Так что наш путь лежит к порту…

 

***

Для того, чтобы попасть в портовый район, Степану и его спутнику пришлось вначале спуститься под землю. Вход в туннель находился на ратушной площади, и за него нужно было платить. После разгрома патрульного разъезда Степан распотрошил одежду убитого им лучника и нашёл сорок золотых монет, зашитых в жаке. Учитывая, что на таможне, как и в церкви, сдачи не бывает, Степан маялся жабой, ведь всю медь пришлось потратить на въезд в город. По счастью для Голушко лавка менялы располагалась буквально в двух шагах от входа в туннель, и он смог обменять один золотой на увесистый мешочек монет более мелкого достоинства…

Туннель походил на весьма загаженный подземный переход возле вокзала. Его стены были украшены мозаичными картинами, изображающими батальные сцены времён создания Империи. Однако поскольку за мозаикой никто не следил, она частично осыпалась, а частично была скрыта под слоем грязи и сажи, и видны были только небольшие участки.

— Так проходит слава мирская — сказал маг, остановив своего коня перед более-менее сохранившейся мозаикой.

На панно был изображён рыцарь в богато украшенных доспехах, но уже без головы, так как эта часть мозаики осыпалась.

— Интересно, кто это был? — спросил Степан.

— А кто ж теперь это ведает, — пожав плечами, и послав своего коня вперёд, ответил Диргиниус, — но, наверное, кто-то великий.

Масляные светильники в туннеле нещадно коптили. От едкого дыма слезились глаза. В центре туннеля Степан и Алак вынуждены были слезть со своих коней и вести их на поводу. Наконец показался выход…

Портовый район встретил путников ароматом подсобки рыбного магазина. Всю левую сторону прямой, как стрела, улицы, которая тянулась от выхода из туннеля до самого порта, занимали питейные заведения самого низкого пошиба. По правой стороне располагались закрытые по причине позднего времени лавки торговцев дарами моря.

— Нам туда, — кивнув в направлении гавани, произнёс маг и хлестнул плёткой чересчур наглого нищего, который перегородил дорогу и канючил у «благородных господ» денег на кусок хлеба.

— Мда-а, — протянул Степан и отправился следом за магом.

Голушко не осуждал своего проводника, так как видел по весьма характерной физиономии нищего, что если ему и требовался хлеб, то исключительно жидкий. Не обращая внимания на несшиеся им вслед проклятья, спутники пришпорили коней и поскакали вниз по улице в порт.

Спустя пару минут, из туннеля вышли двое в чёрных плащах, с надвинутыми капюшонами. Вслед за ними двигались около двух десятков стражников.

— Маг-северянин не проезжал, с ним ещё такой непонятный парень с саблей? — уточнил у нищего один из двоих чёрных.

— Как же, был здесь, шпион, не иначе, — запричитал нищий, — так меня плёткой отхлестал! А я что, я только монетку на хлеб…

— Куда он поехал? — перебил нищего второй служитель Ордена.

— А куда, известно, к порту… подайте, братья, на хлеб…

— Вы, двое, — обратился к солдатам из отряда Распознающий постарше, — проводите этого в городскую тюрьму, будет ему там хлеб…

— За что, братья… — жалобно тянул нищий, пока двое стражников втаскивали его в туннель, но его не слушали, связываться с Орденом никто не хотел…

 

***

Степан и Алак вышли из конюшни барышника. Голушко завидовал своему спутнику, сам Степан так не смог бы торговаться и выгодно продать коней. Но Диргиниус был мрачен:

— Надул, шельмец, да у нас нет времени, чтобы торговаться, — проговорил маг. — Чувствую, нам нужно бежать из города как можно быстрее, не знаю почему… Степан! Ты куда!!!

Но Степан уже не слушал своего спутника. Он стремился на запах, который не чуял уже давно. Всё внимание Голушко, которому страшно хотелось курить, занимала табачная лавка, возле которой в жаровне тлела табачная пыль, словно благовония.

— Еле догнал, — проговорил маг, для верности хватая Степана за рукав, — ты куда так понёсся?

— Да мне… да тут… в общем, купить кое-что нужно срочно…

— Ты что, куришь эту гадость? — удивился маг, — ты же не моряк.

— У нас это почти все курят, даже дети, — ответил Голушко, и, вырвавшись из захвата мага, нырнул в табачную лавку…

Спустя десять минут Степан показался из табачной лавки с кошельком, облегченном на пару серебряных монет, но зато с новой трубкой, огнивом, кисетом и берестяным туесом[3] с табаком. Судя по выражению его лица, он был абсолютно счастлив.

— Сколько отдал? — спросил Диргиниус.

— Две серебряных.

— Дурак.

— Ты считаешь, что он меня обсчитал?

— Я считаю, что это вообще перевод денег на ветер, в прямом смысле этого слова, — мрачно заметил маг, повернулся и быстро пошёл в сторону порта.

— Слушай, — сказал Голушко, догнав своего спутника, — у тебя в роду хохлов не было?

— Нет.

— А не похоже…

Спустя короткое время двое в чёрных плащах вышли из табачной лавки и направились в сторону гавани за нашими героями. Один из них прятал в карман, наполненный табаком кисет, держа в зубах зажженную трубку.

— Ты, наверное, раньше был моряком? — спросил старшего Распознающего его коллега.

— Да нет, — ответил тот, — моряком был мой отец. Он десяток раз обошёл вокруг нашего остро… — тут брат по Ордену прервался, покосился на сопровождавших их солдат и закончил, — … нашего мира…

 

***

В порту никто не обращал внимания на путников, все были заняты делом. Рыбаки перебирали свои снасти, те моряки с торговых галер, которые не занимались погрузкой, важно прохаживались по порту и обменивались новостями. Капитаны судов материли всех и вся. Несколько стражников, одновременно выполняющих функции таможенников, охраняли вход на северный пирс, где были пришвартованы торговые корабли.

— Сну! Не ожидал, что они поставят охрану возле торговых судов, которые могут взять пассажиров, год назад её не было — сказал маг, и, подхватив за руку своего спутника, повернул от северного пирса к центральному. — Нам сюда.

— Что такое «сну»? — спросил у Алака Степан, невольно оглядываясь на столь вожделенный северный пирс.

— Богиня хитрости и коварства, — машинально делая отвращающий жест, ответил Диргиниус. — Кстати, именно в её день я вас встретил.

— Что будем делать? — спросил Голушко, мрачно глядя на рыбачьи шаланды, пришвартованные к центральному пирсу. — Попробуем нанять рыбаков?

— Рыбаки на север не ходят, — ответил своему спутнику маг, — но иногда, когда на северном пирсе нет места, торговые суда пришвартовываются на южном пирсе…

— Тут двое, один — маг-северянин, а другой — странный парень с саблей, не проходили? — спросил один из служителей Ордена у солдат, которые охраняли северный пирс.

— Никак нет, Ваша святость! — гаркнули в ответ таможенники.

— На южный пирс отправились, — проговорил проходящий мимо матрос, по внешнему виду явно из южан.

— За мной, — скомандовал Распознающий сопровождавшим его солдатам, и быстрым шагом отправился вокруг гавани к южному пирсу…

 

***

На южном пирсе был пришвартован только один корабль, довольно странный. Точнее странным он казался магу, а вот Голушко сразу же опознал в данном судне тримаран, только очень большой и двухмачтовый. Гораздо больше Степана удивила команда тримарана. На палубе суетилась стайка девиц – одни занимались уборкой, другие же просто глазели на пирс и курили трубки. Одеты они были в доходящие до колена штаны из грубой небеленой льняной ткани. Также на них были очень короткие рубашки без рукавов из той же ткани, оставляющие открытыми живот и талию и затянутые снизу продернутым шнурком. С кормы тримарана за своей командой наблюдала чернокожая девушка-капитан лет двадцати, одетая так же, как и её подчинённые. Отличие составляла кожаная перевязь, на которой висела сабля. Чернокожая капитанша одновременно курила трубку, давала команды и переругивалась с двумя мужчинами, судя по одежде – матросами, которые стояли на пирсе и также курили трубки.

— Ничего бабы не понимают в морском деле, — проговорил один из моряков и смачно сплюнул с пирса в морскую воду, — кто будет курить на корабле где-нибудь, кроме юта.

— Обидите кракена[4] — поддержал второй моряк первого, — и он вас утащит…

— Кракен — это мужик? — перебила его чернокожая девушка, тоже сплюнув в воду, и сама себе ответила:

— Мужик.

— И что? — не понял первый моряк.

— Да нету такого мужика, который к нам безнаказанно полезет! Быстренько останется без… — здесь чернокожая капитанша показала изогнутым кинжалом без чего останется любой представитель мужского пола, который к ним полезет.

— На себе не показывай, дура! — воскликнул второй моряк, возмущённый тем, что на его глазах нарушаются все морские традиции и обычаи.

— А у нас там нет того, над чем вы, мужики, так трясетесь, — оторвавшись от уборки палубы, заметила одна из девиц под злобное хихиканье своих подружек.

На это оба моряка смогли только сплюнуть и отправиться прочь от тримарана в сторону берега. Вслед за ними, повернувшись кругом, хотел было отправиться и маг, но был остановлен схватившим его за руку Голушко.

— Ты чего? Нам вроде плыть надо?

— Плавает известно, что, — заметила всё та же девушка, — а корабли ходят или бегают.

— Я на этом корыте никуда не пойду, — пытаясь освободить свою руку, ответил маг, — у него даже весел нет!

— Алак, а зачем тебе весла? — не понял Голушко.

— У корабля должны быть весла! — не терпящим возражения тоном ответил Диргиниус.

— А зачем? — вновь спросил Степан, повернулся к тримарану и, не отпуская руку мага, прокричал:

— За сколько доставите в порт на севере?

— В какой? — спросила одна из девиц, которая наблюдала за спутниками вместо того, чтобы драить палубу, как её подружки.

— В любой, за пределами этого королевства, — ответил Голушко.

— В любой за пределами можем, на север – нет, — вмешалась в разговор чернокожая капитанша, и пояснила:

— У нас там с оплатой стоянки… нехорошо получилось.

— Во всех трёх портах северного королевства? — ехидно уточнил маг и, вырвав свою руку у Голушко, бросил:

— Пойдём отсюда!

Но далеко Диргиниус не ушёл, так как в этот момент из-за центрального пирса появились двое в чёрных плащах вместе с сопровождающими их стражниками. Маг мгновенно прыгнул на палубу тримарана, и закричал:

— Отчаливаем быстро!!!

— Куда? — не понял Голушко, но тоже на всякий случай перепрыгнул с пирса на палубу.

— Куда угодно! Как можно быстрее! — ответил ему маг и, повернувшись к капитанше, сказал:

— Платим десять золотых за доставку в вольные города.

— Капитан, — вмешалась в ситуацию одна из девиц, — мы и в этой гавани ещё не уплатили портовый сбор.

Чернокожая девушка посмотрела на конец пирса, где уже показались двое Распознающих вместе со стражниками, затянулась своей трубкой и приказала:

— Руби концы, поднять паруса…

Орденские братья, стоя на конце пирса, смотрели, как странное судно под косыми парусами выходит из гавани.

— Может, их задержат солдаты из форта? спросил один из них другого, безнадёжно вздыхая.

— Это вряд ли, — ответил его собеседник, раскуривая свою трубку, — но я думаю, что мы ещё о них услышим…

 

[1] Ленс – рыцарское копьё (прим. авторов).

[2] Меч-бастард – полутораручный клинок, использующийся с помощью как одной, так и двух рук (прим. авторов).

[3] Туес – берестяная емкость, используемая для хранения различных, в том числе скоропортящихся, продуктов, так как обладает эффектом термоса (прим. авторов).

[4] Кракен – мифическое морское чудовище, в виде осьминога гигантских размеров (прим. авторов).

Поделиться: