Не смотря на кромешную тьму найти место происшествия труда не составило. На брусчатке лежало распростёртое тело мужчины лет сорока. На земле рядом сидела и плакала женщина. Рядом молча сидела девочка лет десяти.

— Расскажите, что здесь случилось? — с просила у плачущей женщины Василиса предъявляя значок.

— Наши дети! Они забрали наших детей!

— У Вас есть какие то вещи ваших детей при себе?

— Меч! — подала голос девочка и подняла с земли грубо выточенный из дерева игрушечный меч. — Это Балты, а Тамси ещё не умеет ходить, у него меча нету.

Гулявший в голове хмель мешал сосредоточиться, но Василиса смогла войти в транс и увидеть мир магическим зрением.

В этом мире магия хоть и не была большой редкостью, на ту магию, что присутствовала на Земле во множестве книг походила достаточно слабо, не дотягивая даже до многих способностей приписываемых земным экстрасенсам.

Василиса умела видеть следы. Каждый раз, когда человек ли или животное прикасались к любому неживому предмету отпечаток ауры оставался на нём до трёх дней и сейчас юная сыщица изучала брусчатку и стены вокруг. В этом месте днём всегда было людно и по этому найти здесь нужный след была очень непростая задача. Разумеется мальчик не шёл с похитителем рядом, его явно несли и это могло бы при других обстоятельствах привести Василису в отчаяние, но не сейчас, когда были похищены дети. Василиса распутывала все казавшиеся ей наиболее свежими цепочки следов и в конце концов ей улыбнулась удача и она нашла на земле отпечаток детских следов совпадавший с аурой на мече. Вероятно уставший нести ребёнка преступник здесь поставил его ненадолго на землю. Вскоре сыщица вычислила след и второго преступника уверенно пошла по следам злоумышленников, но в соседнем квартале след оборвался.

На дороге ведущей к базару и светящейся как новогодняя ёлка от лошадиных следов похитители сели в повозку и понять какой след принадлежал запряжённым в неё лошадям не представлялось возможным.

Василиса вышла из транса и осмотрелась вокруг. На одной стороне у дороги стояло несколько купеческих лавок, по ночному времени все они были закрыты и в жилых вторых этажах не было ни огонька. На другой стороне был особняк за высоким из стальных прутьев забором и в одном из окон горела свеча.

— А заборчик не из дешёвых — заметила подошедшая к застывшей в задумчивости Василисе.

— Наплевать! В конце концов мы служим короне. Зови наших. Устроим этим burzhuyam допрос.

На весьма энергичный стук в створки дубовых ворот никто долго не отвечал. Потом вышел внушительных размеров амбал и без слов попытался ударить Василису дубинкой, но мгновенно получил пяткой в нос. Впрочем этого ему показалось видимо мало и охранник выхватив меч попытался Василису зарезать. Василиса сделав шаг в бок пропустила удар и схватив его за запястье применила приём более подходящий для мастера айкидо чем адепта у-шу которым она и являлась. Получив удар головой о прутья ограды охранник затих. Не спеша просунув руки мужчины сквозь прутья ограды Василиса украсила их гламурными розовыми наручниками отличной гномей работы, которые впрочем несчастный не смог оценить так как был без сознания.

Закончив с охранником юная сыщица подняла оброненную амбалом дубинку и направилась через небольшой двор прямо к двери.

— Открывайте немедленно! — крикнула Василиса заметив в окне какую то неясную тень. — А не то буду бить стёкла!

— Кто ты вы такие? — послышался крайне испуганный всхлип из-за дверей.

— Стража мы. Сыскная стража. — Феодора видя крайне агрессивное настроение начальства решила взять инициативу на себя.

— Мы не вызывали стражу!

— Мы сами пришли!

— А зачем?

— Задать пару вопросов.

— Мы не станем на них отвечать. Убирайтесь откуда пришли!

— В таком случае я подожгу этот домик! — Василиса снова решила взять быка за рога.

— Вы хоть знаете в чей дом пришли!?

— Не имеет значения!

— Убирайтесь мерзкие потаскушки, а не то я буду жаловаться королю.

— Ваше право! Но прежде ответите нам на наши вопросы.

— С какой стати мы должны на них отвечать?

— Потому что их задавать наше право, а вы обязаны на них отвечать.

Через пол часа во дворе перед домом были выстроены все его обитатели во главе с его хозяйкой и фрейлиной вдовствующей королевы баронессой Арогантискас.

«Ну и фамилия» — подумала Василиса и ровным ничего не выражающим голосом стала объяснять обитателям дома чего от них собственно в этот недобрый час хотят.

— Произошло преступление. Убит человек. Похищены дети. Преступники сели в повозку напротив вашего дома и мы знаем, что как минимум один человек в это время не спал. Может быть он случайно видел повозку или этих людей?

Все молчали.

— Пускай выйдет из строя человек который не спал.

Тишина была Василисе ответом.

— Чёрт возьми! Неужели неясно, что в опасности жизни детей!?

— Я надеюсь что это дети достаточно благородного происхождения? — с вызовом выплюнула слова баронесса.

— И, что если нет?

— В таком случае вы не имеете права нас беспокоить из-за таких пустяков. Чернь и так плодится как мухи.

— Как Вы думаете если я прикажу своим людям, на случай если Вас кто-то решится ограбить, не беспокоиться из-за таких пустяков и не слишком усердствовать в поисках вора, а потом проболтаюсь об этом в бандитском притоне, то через сколько дней из этого милого дома вынесут всё?

— Как Вы смеете мне угрожать!?

— Я всего лишь вслух рассуждаю о том, что возможно случиться если вы не засунете в задницу свою дворянскую спесь и не сообщите мне, королевскому служащему, всё что знаете. Уверяю Вас, что мне самой очень хочется лечь в постельку и отдохнуть, но поскольку я служу королю, то должна исполнить свой долг и поймать этих преступников.

— Ну так вот и ловите! А я вовсе не обязана Вам помогать. Дела черни меня не касаются!

— В таком случае если завтра ограбят Ваш дом я искать преступников тоже буду в последнюю очередь.

— Мы все спали!

— Пусть выйдет тот кто не спал.

— Мы все спали! — произнесла баронесса с такой твёрдостью, что юная сыщица вдруг поняла, что спрашивать что-то у слуг бесполезно.

Посмотрев на застывших словно изваяния слуг Василиса выругалась помянув всякую благородную сволочь и ушла. Впрочем, больше из желания отомстить баронессе, чем и злости на пришедшего в себя сторожа, юная сыщица решила хотя бы его арестовать, раз убийц сегодня арестовать не удастся.

Ну, а в полдень их вызвали всех во дворец где Аэриос Первый сидел молча на троне красный как рак, а её величество Добрая Госпожа Дозабелда распекала сестру за излишнее служебное рвение.

А примерно дня через три баронесса Арогантискас пришла к ним сама заявив что из её дома ночью кто-то украл драгоценности.

— Я запомнила Ваше прошлое обещание и хочу Вас предупредить, что пожалуюсь королю если буду считать Ваше служебное рвение недостаточным. — прошипела благородная дама глядя прямо в глаза Василисе.

— Вы хотите чтобы я проявила всё служебное рвение какое только возможно?

— Да хочу!

И она проявила.

Через три дня Василису вызвали во дворец где Аэриос Первый восседал молча на троне, а заплаканная баронесса рассказывала о своей тяжкой доле.

— Я питаюсь в трактире уже три дня. В моём доме не осталось ни слуг, ни служанок. Я сама застилаю себе постель и трясусь всю ночь в пустом доме от страха. Я просила эту особу проявить максимальное рвение в поисках вора, а не арестовывать всех моих слуг.

— Нам известно, что у вора в доме имелся сообщник, так как мы не знаем кто он то не можем отпустить никого в интересах расследования.

— Но, а мне то как быть?

— Извините, но Ваши бытовые проблемы нас не касаются.

Через два часа препирательств баронесса забрала заявление, дело было прекращено и слуг отпустили.

Потихоньку в занимаемой ведомством Василисы половины особняка ремонт продвигался к своему завершению и занимаемое сыскной стражей пространство увеличилось на две комнаты одну из которых было решено определить под архив, а другая стала её, Василисы, собственным кабинетом.

По середине был установлен стол. Спинкой к окну за столом было поставлено большое дубовое кресло. У стен справа и слева стояли шкафы, а перед столом два скромных стула для посетителей. У стены слева от двери, напротив окна, находился довольно жёсткий диван, а над ним на солидном вбитом в стену крюке был повешен портрет короля с королевой.

Архив был обустроен скромнее. Многочисленные стеллажи и шкафы между которыми были оставлены довольно узкие проходы временно сияли чистотой и пустотой. Перед дверью был поставлен сделанный на заказ по василисиному эскизу стол, левая часть которого могла подниматься освобождая проход вглубь архива. За столом находилось недорогое, но добротное и очень удобное кресло, а у боковой стенки с права от стола столь же простая и добротная кушетка.

За неимением отдельной ставки архивиста в архив переселили Графиню.

А ещё через три дня в кабинет к начальнице сыскной стражи пришёл высокий молодой человек. Одет он был бедно, но опрятно.

— Я этого, конюх из трактира золотая подкова. Мумблер меня зовут. Я к служанке в дом госпожи Арогантискас приходил. Любовь у нас с ней. Я если что на ней бы хоть сегодня женился, да её госпожа страсть меня как невзлюбила, не знаю даже за что.

— Ближе к делу!?

— Чавось?

— Вы хотите что-то нам сообщить?

— Хочу, а как же. Я значит ночью той приходил в дом к госпоже Арогантискас. К служанке значит. Когда Вы ещё приходили и Кваиласа, сторожа сильно побили. Вы ещё про повозку спрашивали, что лихих людей рядом с домом ждала.

— И…?

— Так видел я ту карету.

— Вы можете её описать?

— Карета она и карета. Не новая, краска много где облупилась. Зелёная, на двери свежей краской замазли герб.

— А сколько было запряжено лошадей?

— Две. Я собственно почему и запомнил, большая карета, тяжёлая, а лошадей только двое. Хозяин то ли бедный совсем, толь лошадок ему вовсе не жалко. Большая больно для двух то лошадок карета.

— Сейчас мы пойдём с Вами в соседнюю комнату и вы поможете нашей сотруднице эту карету нарисовать.

— Так это. Я же совсем рисовать не умею.

— Она умеет. Вам нужно только карету ту описать.

С этими словами ценный свидетель был отведён в архив и передан с рук на руки Варваре. А Василиса стала расхаживать взад вперёд вдоль кабинета приговаривая

— Зелёная значит! Свежей краской замазанный герб. Две лошадки. Найдём! Карета чай не иголка в стогу. Найдём точно!

Поделиться: