— Ким! Когда ты вернёшь мою книгу?

— Верну!

— Но когда?

— Когда лёд растает!

— Я папе скажу!

— Мне плевать!

Вилор открыл резко глаза и проснулся. Воспоминания детства преследовали его третью ночь, с тех пор, как ему сообщили о смерти старшего брата. Ким погиб в дальней шахте от прорыва воды. Несмотря ни на что, ледник таял, обещая всем жителям подземного города то ли новую жизнь, то ли скорую смерть. Тут кому уж как повезёт. И Ким был далеко не первой жертвой таяния ледника – и, увы, не последней.
Обветшавшие за двести лет своды давали течь почти каждый день, заставляя жителей Города менять планы. Вот и сейчас Вилор вынужден был оставить свой кар на стоянке, так как из-за очередного прорыва воды окружной тоннель был закрыт. Сев в вагон узкоколейного метро, он доехал до третьего зала народных гуляний и решил пойти дальше на работу пешком. Несмотря на приглушённое по случаю буднего дня освещение, зал был полон народа. Тут и там у поддерживающих своды колонн собирались кучки людей — иногда самой необычной наружности.

— Покайтесь, ибо грядёт Царствие Небесное!

— Когда?

— Когда лед растает!

— Ну… Чёрт возьми! Но, похоже, он действительно тает!

— Покайтесь, ибо скоро придёт конец этого мира!

 

— Ура! Мы увидим солнце!

— Ты чему радуешься, идиот?

— Сам дурак! Мы увидим солнце!

 

— Послушайте меня, граждане Города! Власти скрывают!

— Что скрывают?

— Всё, всё скрывают! Когда лёд растает, нас всех сожжёт солнце!

— Не кричи! Уверен, они нас не бросят.

 

— Свобода! Скоро настанет свобода! Когда лёд растает, мы все сможем жить, как захотим, и нам не потребуется больше это проклятое государство!

 

Свернув в пешеходный туннель, Вилор прошёл его почти до конца, открыл неприметную дверь без опознавательных знаков и, предъявив охраннику пропуск, прошёл через турникет.

— Товарищ Родригес! Слайды для первого заседания в коробке номер четыре, остальные идут по порядку, — директор сектора конференций заметно нервничал, но, стараясь не подать виду, широко улыбался. Выглядело это немного смешно, но Вилор принял правила игры и решил тоже не подавать виду, что его забавляет поведение начальства.

— Сколько?

— Три конференции по два часа.

— Перерывы?

— Сорок минут.

— Когда первая?

— Через двадцать минут.

— Хорошо.

 

Первой оказалась конференция агрономов, на которой почтенные мужи спорили о необходимости заново выводить сорта для открытого грунта, так как те, что рассчитаны на гидропонику и искусственное освещение, для поверхности не подходят.
«Интересно, раз лампы — искусственное освещение, то бывает естественное? — подумал Вилор — Ну конечно! Оно называется солнце. Интересно, какое оно?»
Через два часа Вилор был твёрдо уверен, что ещё двадцать лет, а возможно, и больше будет есть те же самые смеси на основе быстрорастущих бактерий, что и сейчас.

 

Вслед за агрономами было заседание медицинских работников, из которого Вилор почерпнул, что, как только подземные жители выйдут наконец на поверхность, на них тут же набросятся триллионы микробов. В перерыве, несмотря на то, что воздух в городе был очищен от всякой заразы очень давно и инфекций уже лет сто не случалось, он почувствовал жар, боль в горле, озноб, тошноту — и нашёл бы у себя ещё массу симптомов, если бы не сотрудник органов госбезопасности, пожелавший проверить наличие допуска к информации секретного свойства. Допуск был, но пришлось предъявить сперва паспорт, служебное удостоверение и справку из инспекции по лояльности, а потом копию характеристики с прежнего места работы и ещё кучу всяких бумаг, за которыми пришлось трижды бегать в бухгалтерию и отдел кадров.

 

— Товарищи! — голос генерала Домингеса был хриплым и каким-то усталым. — Руководство партии и правительство поставили перед нами задачу максимально подготовится к выходу на поверхность, по возможности избежав жертв, паники и волнений, в том числе среди политически неустойчивых элементов. Слово для доклада предоставляется полковнику Фуентесу.

— Товарищи! — Владлен Фуентес был высок и худ, чем, пусть и не явно, напоминал Дон Кихота из древней, изданной ещё до Великой Войны книги, которую от отца к сыну передавали в семье Родригес. — На сегодняшний день у нас имеется три проблемы.
Первая из них заключается в том, что по городу распространяются слухи, один фантастичнее другого. Так, некий псевдоисторик Больжедор Дельгадо утверждает, что Великая Война и все события, что были до неё, — фальшивка, выдуманная властями, чтобы скрыть правду от граждан Города, и на самом деле мы всегда жили под землёй, а поверхности просто не существует.

— Это неслыханно! — было видно, что майор Оюшминальда Гомес едва сдерживается от того, чтобы выразиться покрепче.

— Также некий Папир Кармона утверждает, что над ледником давно нет атмосферы и, как только он растает, мы все сразу же задохнёмся, поскольку воздух немедленно улетучится в космос.

— О том, что наши офицеры регулярно выходят на поверхность, он, естественно, не знает?

— Увы, но эта информация секретна.

— Очень зря!

— Разрешите продолжить! — крикнул Фуентес, прерывая завязавшийся спор.

— Тише, тише, товарищи! — рявкнул Домингес, и Фуентес продолжил доклад.

— Второй по счёту, но не по значимости, проблемой безусловно является общая неподготовленность нашего общества к жизни в естественной природной среде.

— Вы считаете, что от неё на поверхности хоть что-то осталось?

— Я считаю, что не только осталось, но, возможно, добавилось что-то такое, чего не было до войны. Все мы знаем, что аэростаты, запущенные офицерами дальней разведки, передавали информацию об обширных не занятых ледником территориях ещё пятьдесят лет назад, а так как до этого аэростаты не запускались, то, возможно, они и не были заняты им никогда. Добавьте к этому высокий уровень радиации, и мы получим сотни, а то и тысячи новых видов флоры и фауны.

— Может, стоит послать несколько экспедиций за край ледника?

— Уже сделано!

— Тише, тише, товарищи! — генерал уже не хрипел, а сипел.

— Раньше мы всеми силами ограничивали рождаемость, но теперь, после выхода на поверхность, нам потребуется много новых рабочих рук, а эксперты прогнозируют увеличение смертности. В связи с этим нам нужно срочно увеличить рождаемость. Майору Гомес поручается подготовить массированную информационную кампанию, доказывающую преимущества многодетных семей. И… Майор! У командования имеется мнение, что вам следует подать личный пример. К капитану Гонсалес это тоже относится.

 

Глядя на густо покрасневшую Оюшминальду Гомес и глумливые ухмылки офицеров-мужчин, Родригес вспомнил, как один его одноклассник, ставший в соответствии с семейной традицией офицером госбезопасности, рассказывал ему о некоторых странностях тогда ещё капитана Гомес, избегавшей мужчин и оказывавшей знаки внимания одному из своих лейтенантов, совсем юной, недавно окончившей офицерские курсы Алгебрине Гонсалес. Тут Вилор почувствовал себя как-то неловко и едва не вставил очередной слайд вверх ногами.

 

— Ну и третья проблема заключается в том, что мы вряд ли сможем после выхода на поверхность контролировать все передвижения преступных и неустойчивых элементов.

— Может, нам и не стоит вообще куда-либо выходить? — голос майора Гомес был по-деловому сух, но чувствовалось, что вопрос её очень волнует.

— В идеале нам было бы лучше ничего не менять, но запасов топлива при прогнозируемой нагрузке на наши реакторы хватит максимум на десять лет. Нам пришлось бы выходить на поверхность, даже если бы лёд не растаял.

 

Подписав кучу бумаг, обещавших ему страшные кары в случае разглашения, Вилор в буквальном смысле выбежал с работы и сразу бросился в ближайший ювелирный магазин. Сегодня он встречался со Сталиной Санчес и был твёрдо намерен сделать ей предложение.

Выбор был невелик, но Вилор сумел подобрать большое золотое кольцо с россыпью мелких бриллиантов. Ни в золоте, ни в драгоценных камнях, по словам Кима, Город не испытывал недостатка, и высокие цены во многом поддерживались искусственно.
«Эх, Ким! Как же тебя угораздило?» — думал Вилор, убирая футляр с кольцом в сумку.
Сталина встретила его перед рестораном «Солнышко», в котором подавали блюда из натуральных продуктов. Было это удовольствие дорогим, но Родригес решил сегодня не считать денег.

 

Похлёбка из чечевицы с овощами была великолепна, а уж как пахла булочка из натуральной пшеничной муки! На второе была жаренная на подсолнечном масле картошка, а на десерт Вилор решил вконец шикануть и взял по три ягодки настоящей свежей клубники.

— Знаешь, мне Плинта Мендес, я рассказывала тебе про неё, сказала вчера, что, когда лёд растает, мы все станем есть только натуральные продукты. Представляешь, совсем как в дорогом ресторане.

— Я думаю, это будет не сразу, но так должно быть.

— А Райтия Торрес сказала, что все мы умрём!

— Что за дурость? Пойми, глупенькая, мы скоро увидим солнце!

— Солнце? Какое оно?

— Ну, солнце… Оно такое… Как сто тысяч ламп!

— А оно нас не сожжёт?

— Так оно же от нас далеко, свет рассевается в атмосфере…

— А какая она, атмосфера?

— Ну, не знаю даже, как объяснить… Ты сама всё увидишь, когда лёд растает.

 

За пятнадцать минут до закрытия центрального ЗАГСа Вилор и Сталина оформили брак по ускоренной процедуре и поехали к ней. После женитьбы брата Сталина, чтобы не мешать молодым, переехала из родового гнезда почти в центре города в однокомнатную квартирку в отнорке за большим транспортным кольцом. Вилор тоже жил за кольцом, но с другой стороны.

«Надо будет подать заявление в комиссию по распределению», — думал он, трясясь в вагоне скоростного метро. — «В центре квартиру, конечно же, не дадут, но не надо будет мотаться друг к другу через весь Город.»

У неё они долго смотрели какой-то до ужаса глупый, слезливый фильм про любовь по единственному работающему допоздна каналу телевещания, а потом Вилор обнял её и поцеловал прямо в жаркие губы, потом стал часто-часто целовать её в шею, постепенно спускаясь всё ниже, но мыслями был где-то далеко и думал: «Так, что же со всеми нами случится после того, как растает весь лёд?»

Поделиться: